Рассказ о том, как погребенный заживо аксубаевский фронтовик вернулся на родину и создал семью

Меня зовут Антон Агачев. Мне 11 лет. Живу в городе Йошкар-Ола. Учусь в президентской школе. Свои школьные каникулы почти всегда провожу в деревне у деда и бабушки по матери в Новом Аксубаеве.

Есть у меня дядя Володя, он является мужем моей любимой тети Зины. Они живут в Тольятти, часто приезжают к нам в гости. Однажды вечером, когда все мы ужинали, дядя Володя начал рассказывать о своем отце, который был участником Великой Отечественной войны. Мне так было интересно слушать его рассказ, что захотелось поделиться и с вами.

Отца дяди Володи звали Леонтий Никонович Левуков. Это я точно запомнил, потому что впервые услышал такие имена. Его уже нет в живых, скончался очень давно, в далеком 1987 году, когда моей маме было всего несколько месяцев, а папе - как моему братику Венчику. Но воспоминания об отце у дяди Володи остались навсегда.

Леонтий Никонович 1925 года рождения, поэтому в начале войны его не призывали еще в ряды Красной Армии. Он помогал фронту, работал в колхозе, был бригадиром полеводческой бригады. Когда в 1943 году ему исполнилось 18 лет, его призвали в Армию и послали учиться на автоматчика. После прохождения этих курсов он стал автоматчиком в звании сержанта, после чего его отправили на фронт. И сразу на передовую позицию - сражаться против немецких фашистов. Против врагов, которые чуть не взяли Москву, где я еще ни разу не был. Тогда наши отбили немцев и начали гнать их из территории нашей страны.

По рассказам дяди Володи, его отец, Леонтий Никонович воевал в составе Западного фронта под Витебском. Это в Белоруссии. Немцы в 1944 году там засели очень крепко, у них было много танков, тяжелой артиллерии и войск. Создали там плацдарм, под названием "Центр". Гитлер, самый главный из фашистов, им приказал не пропускать ни одного русского воина, отстреляться до последнего патрона, стоять насмерть. Они хотели прервать наступление наших войск. Но наши войска очень сильно атаковали немцев и шаг за шагом продвигались вперед. Леонтию Никоновичу со своими, как и он, красноармейцами почти каждый день приходилось идти в бой. Видел он с немецкой стороны, как летели самолеты, бросали бомбы, летели снаряды и с нашей стороны летели самолеты и снаряды. Кругом дым, огонь, свист пуль, разрыв снарядов. Но страшнее всего предсмертные крики сильно раненых солдат. Раз за разом возвращался 18-летний Леонтий с поля боя живым, только с небольшими царапинами. И вот однажды в начале марта 1944 года случилось то, о чем отец дяди Володи, когда рассказывал, всегда не только слезился, а, пряча ладонями глаза, вздрагивая, плакал.

Это было 7 марта 1944 года. Командиры наших отделений донесли весть, что наши войска должны прорвать оборону врага и уничтожить этот немецкий плацдарм "Центр". С рассветом началась настоящая смертельная схватка: наши атакуют, немцы отбиваются, бросают всё новые и новые силы. Снаряды летят со свистом, падают, разнося землю в клочья, едкий дым режет глаза. Убило старшего лейтенанта, который вел группу автоматчиков в бой. Молодой и храбрый уже ставший старшим сержантом Леонтий, как старший по званию среди остальных, взял командование на себя. Крикнул: "В атаку! За Родину!" и повел в бой. Все солдаты поднялись и с криком побежали на врага. Сильно потеснили ряды немцев, и вдруг падает снаряд совсем рядом. Леонтия что-то ударило в голову, и он без сознания полетел в пропасть. Что было с ним дальше, он не знает. Только после войны по рассказам очевидцев стало известно, что его посчитали погибшим. Потому что все солдаты, которые поднялись в атаку за ним, видели, как непосредственно около него упал снаряд, и их командира отбросило волной. Командование послало родителям Леонтия треугольничек, что "7 марта 1944 года под Витебском погиб в бою храбрых Ваш сын Леонтий". Еще одна такая же весточка пришла от земляка, который служил вместе с ним. Родители горевали, плакали. А он вернулся живым! Дядя Володя, когда мы были у них в Тольятти в гостях, показывал мне две такие толстые книги красного цвета. Одна из них Книга Памяти, там написано было, что его отец погиб, а другая книга называется "Они вернулись с победой", там тоже написано про Леонтия Никоновича.

- А как это могло быть? - спросил тогда я у дяди Володи. Он улыбнулся и рассказал нам подробно об этом. Оказывается, его ударило осколком снаряда в голову, который и застрял в левой части головы. На следующий день 8 марта, когда санитары обходили поле боя, подбирая мертвых солдат, его нашли, засыпанного землей. Этот день 8 марта стал для него вторым днем рождения. Он каждый год наряду с Женским праздником отмечал свой второй день рождения. Тогда девушка-санитарка чуть-чуть не прошла мимо, случайно задела за торчащую из-под земли руку. И эта рука чуть не схватила ее за ногу. Она очень испугалась, даже вскрикнула. Ей показалась, что касание руки было теплым. Она сразу поняла, что этот раненный солдат еще живой. Разгребла землю, вытащила с трудом из ямы полумертвого солдата. Вдвоем, две санитарки-девушки кое-как дотащили его до санитарного поста. Потом увезли его в госпиталь. Там сделали операцию - вытащили осколок снаряда. Дядя Володя рассказывал, что видел не раз у отца эту дырку в голове. На левой стороне головы дыра в 5-рублевую монету и видно было, как что-то шевелится там внутри. И говорил, что увидев всё это, дрожь по телу пробегала. Становилось очень жалко отца. Ему ведь и 19 лет не было, а он стал инвалидом войны. Как посмотришь на него, кажется, такой же как все: голова, руки и ноги на месте. Но правой рукой не мог не только работать, а даже держать ложку, поэтому ему пришлось привыкать делать все по новой, как моему младшему братику Венчику. Поэтому из правши он стал левшой, как мой другой братик Слава. Слава, когда еще был совсем маленьким и за юбку мамы хватался левой рукой и соску вытаскивал изо рта левой же, не говоря уже о ложке. У Леонтия Никоновича плохо работала правая рука, и левая нога не чувствовала. Если схватит что-то правой рукой, то - намертво, приходилось ему помогать разжимать пальцы рук. И на левую ногу он наступал как-то с задержкой. Изменилась и походка.

Дядя Володя рассказал по этому поводу один случай. Однажды зимой в стужу маленький еще дядя Володя с родителями были в гостях у бабушки по линии мамы. Погостили, стало темнеть. Зимой быстро же темнеет, дни короткие. Сели на сани и поехали домой. Лошадь сама знает дорогу домой, бежит и бежит по санному следу, хотя его и занесло метелью. Но Леонтий Никонович дергает то в одну сторону вожжи, то в другую. Послушная лошадь сбивается с хорошей дороги. И вскоре застревает в сугробе на берегу реки. Леонтию Никоновичу пришлось распрягать лошадь и вытащить вдвоем с мамой и лошадь, и сани. Приезжают домой, а у отца нет на правой руке варежек, на левой ноге - валенок. Хорошо еще, что не слишком был сильный мороз. Оказывается, у Леонтия Никоновича из-за пробитой головы и контузии не только рука и нога не чувствовали, но и речь была не очень внятной. Сначала вообще не мог ничего говорить, только через несколько лет постепенно научился что-то произносить. Он не мог выговорить четко слова, его просили повторить по-новой, опять не получалось, как хотелось.

От мамы своей дядя Володя слышал, как родилась одна из дочерей, Леонтий Никонович пошел в сельский Совет на запись свидетельства ее рождения. По договоренности с мамой, ее надо было записать Галина. Он несколько раз повторил имя Галя, но говорил, видимо, так невнятно, что секретарь сельского Совета начал переспрашивать: "Валя, что ли?" Чтоб больше не мучиться, он кивнул головой и записали вместо Гали - Валей. Но дома и на улице для всех она была Галей. Пошла в школу, а там в журнале она записана по свидетельству рождения Валентиной. Учительница, называя это имя, просила выйти к доске или отвечать на месте, она ни шагу - сидела вся надутая. Только с помощью дяди Володи при получении паспорта она поменяла имя.

Дядя Володя говорил, что это искажение речи из-за повреждения нервов в голове. Поэтому, после лечения в военном госпитале, его одного нельзя было отпускать домой. С ним вместе отправили молодую женщину - медицинскую сестру с малым ребенком. Она должна была сопровождать его до самого дома. Документы у старшего сержанта Леонтия Никоновича были на руках у этой медсестры. Когда доехали в Казань, вместе сидели на железнодорожном вокзале. Дожидались своего поезда до города Нурлат. Вдруг малыш заплакал, в туалет захотелось, видимо, ему. Предупредив об этом Леонтия Никоновича, медсестра с ребенком пошла в туалет. Леонтий Никонович сидел на лавочке и ждал, а ее нет и нет. Пошел в сторону туалета, нигде не видно ее. Вернулся на свое место, опять начал ждать. Так и не дождался сопроводителя своего. Что делать?! Солдат без документов кто? Дезертир!

Я знаю, кого называют таким словом. Дед мой служил в Советской Армии и мне рассказывал, как убежал у них один солдат из воинской части домой. Арестовали его и посадили в гауптвахту. Это слово я тоже слышал, когда смотрел фильмы о солдатах.

Случай с Леонтием Никоновичем совсем другой, он не по своей воле стал «дезертиром». Солдат перебинтованной головой, без документов, без военного билета. Тем более, в военное время. Сидеть, ждать и дальше здесь? Это значит, попасть в руки милиции! Леонтий Никонович, уже боясь, что его вот-вот схватят, вышел к поездам. Сел на какой-то товарный поезд, чтоб только отсюда уехать куда-нибудь подальше. На его счастье, товарняк, оказался, едет в Бугульму, потом в Уфу, через станцию Нурлат. Немного успокоившись, лег поудобнее, укрылся брезентом и заснул. Так спалось ему хорошо, что даже сон видел. Будто он уже дома, мама от радости плачет и хлопочет в задней избе, что-то вкусненького готовит для воскресшего младшего сына. Но он не успел попробовать стряпню мамы, являются в дом милиционеры и забирают его в тюрьму. Ему не хочется в тюрьму, что-то хочет сказать в оправдание, но не может сказать. От обиды показывает им свой язык, что, мол, я немой. А они, такие сердитые, ведут уже силком его из дому. С криком проснулся Леонтий, взмахнул руками перед собой...

Кто-то, действительно, его толкает в плечо и еще спрашивает: - Проспишь, солдат! Тебе куда надо ехать-то? Такой же, как он, попутчик сел, оказывается. Простой мужик, пожилой, похоже, деревенский. Леонтий понял по его словам, что он, действительно, проехал Нурлат, где должен был сойти с поезда. И порядочно далеко. Что делать? Доехал до первой станции, где поезд чуть замедлил движение и сошел с него. Спрятался, чтоб никто не заметил, и дожидался поезда в обратном направлении. Хорошо, что летняя ночь оказалась безлунной. Было темно. Страшно есть хотелось, но у него ни куска хлеба в солдатском рюкзаке. И самое страшное - чесалась рана на голове, как будто что-то там шевелится. Он сам боялся даже притрагиваться до раны, терпел сколько можно. Сопровождающая медсестра 2-3 раза перевязывала рану свежим бинтом. Опять же, на счастье, подъехал товарняк уже с грузом. Хотя поезд двигался медленно, но не без труда Леонтий сел на этот поезд. Ноги и руки не слушались у него. Он уже не стал дремать даже, чтоб не проехать свою станцию.

Наконец-то, он в Нурлате. До родного села совсем немного, только 40 километров. Пока не взошло солнце, решил быстрее выйти из города. Ноги не послушные, как не торопился Леонтий, пока добирался до лесной посадки, стало очень светло. Больше сил не было двигаться у него, лег на мягкую траву и уснул. Вот так целых 4 дня добирался до небольшого поселка, недалеко от своего села. Ночью шел, днем спал. Голодный, весь исхудал. Этот поселок расположен в лесу, домов там было мало.

Отец Никон в юности брал его с собой в лес готовить дрова. Они часто заходили к знакомым на самом краю поселка. Чай с медом пили у них. Хорошие, добрые люди там жили. Поэтому Леонтий именно к ним постучался ночью в окошко. Он очень боялся сразу попасть в свой родной дом, думал, что уже его могут ждать и поймать милиционеры. Впустили его хозяева на ночлег, узнали его и очень обрадовались, что он живой. А ведь уже все знали, что Леонтий погиб в бою. Оплакивали его еще в марте, а во дворе уже сентябрь. Как наступило утро, пока спал вдоволь накормленный Леонтий, хозяин сходил в село и встретился с Никоном, отцом Леонтия. Рассказал, что его сын у них ночевал и что он раненый. Никон торопливо сходил к женам старших сыновей и рассказал об этом. Их мужья, старшие братья Леонтия, были на войне. Те, женщины очень шустрые, пошли вдвоем в конный двор, запрягли лошадь и на телеге поехали забирать Леонтия. Забрали его, привезли домой.

Это было радостью для всех! Погибший, оказался живым! Редко так бывает. Показали ему похоронки. Он кое-как объяснил всем, что на самом деле почти мертвый лежал под засыпанной землей. Показал перевязанную рану. Женщины убрали грязный бинт и ужаснулись: такая большая рана, а внутри... - червячки ползали! Чем и как обработали рану женщины, дядя Володя не знает. Но червячков он не видел у отца. Когда живыми вернулись старшие братья, они сделали запрос в войсковую часть, где воевал Леонтий Никонович. Пришел ответ оттуда, и в военкомате выдали ему новый военный билет. Через несколько лет его поженили на девушке из соседней деревни. Её зовут Ульяной, тоже очень красивое имя, запоминается хорошо. Она жива, ей скоро в мае месяце будет 92 года. У них было 9 детей, но одна из них умерла, когда ей было всего полтора годика. Восьмерых они вырастили. Старший из них дядя Володя. Я его тоже, как тетю Зину же, очень люблю.